Хельга не любила пользоваться метро. The Tube, как его здесь называют, всегда вызывал в ней желание поскорее добраться до места назначения и выйти на поверхность, несмотря на то, что вид у всех, или почти всех станций метрополитена, был более чем дружелюбный: широкие плазменные панели на стенах, подробные карты станций и направлений, карты города и электронные табло, показывающие прибытие поездов, постеры громких премьер Лондонской оперы и Королевского театра; всё располагало к себе, предлагая с комфортом и быстротой переместиться по городу, нырнув в подземную «трубу» на одной площади, и вынырнув в другой. Тем не менее, шум поездов, яркий искусственный свет и торопливая лента эскалатора, многолюдность и бешеный ритм, в глубине души Хельги ассоциировался с чем-то неестественным, наносным, почти что космосом или другой галактикой. На поверхности, когда легкий ветерок играл в ее волосах, солнце дарило прощальные осенние лучи, а на аккуратно постриженных газонах зеленела нежная травка, было как-то легко и свободно, набирая полную грудь воздуха, гулять по Гайд парку, или любоваться окрестом из London Eye.
Россыпь фотографий и набросков на идеально ровном, гладком и холодном мраморе могла рассказать все о ее жизни. В карандашных эскизах хранилась душа художницы, желание творить и совершенствоваться. В Британский музей часто привозили скульптуры, живопись и предметы древности из выставочных залов других стран, а также коллекции частных дарителей и меценатов. И в этот раз, из Национального музея в Риме, были доставлены прекрасные скульптуры Древней Греции эллинистического периода, редкие фото и наброски которых Шварц бережно хранила. В своих эскизах она стремилась передать всю гамму внутренних переживаний и эмоций, которые испытывал сотворенный из мёртвого камня герой, и его увековеченный создатель. На одном из набросков, в скупой однотонной палитре скрывалась история победивших и побежденных. Вождь галльского племени, с героической решимостью, не желая поддаваться воле грозной судьбы, повергнутый, но не сломленный, прощался с жизнью. У его ног, склонившись и бессильно покорившись участи, сидела жена. В этой скульптурной группе каждый мог найти что для себя: кто-то восхищался мастерством Эпигона, кто-то поражался варварству и жестокости древних традиций, кто-то, заинтересованный легендами и мифами эллинизма, вновь и вновь возвращался в музей, размышляя о вечности, жизни и смерти.
Видя, как Хельга растерянно подбирает бумаги, кто-то из безликой безучастной толпы подошел и помог собрать фотографии и листки. Девушка подняла голову и увидела темноволосого мужчину, в глазах которого застыла какая-то скупая безысходность и болезненность. Такую отрешенность от мира можно встретить разве что на войне или на кладбище. Когда умирает кто-то близкий, часть твоей души навсегда уходит вместе с ним, туда, откуда не возвращаются. Холод слепой смерти обжигает душу ледяным лезвием бритвы, кромсая живую материю и превращая ее в застывшую груду немого ужаса, страха, беспросветного одиночества и мрака. Шрамы зарастают, но к ним прибавляются новые, уродуя и коверкая, заставляя навсегда забыть себя таким, каким ты был прежде. Невозможность исправить, переделать, переиграть, рождает боль, невыносимую боль утраты, пронзающую всё тело, словно электрический ток, а нежелание осознать потерю пожирает изнутри, обгладывая и обнажая, с животной ненавистью и яростью, душу и сердце. Понимая, что ты больше никогда больше не встретишь, не увидишь, не поговоришь, с тем, с кем говорил вчера, заставляет погрузиться в беспросветную мглу воспоминаний, отбирая всё светлое и дорогое, что у тебя было.
Читая в глазах незнакомца что-то родное и близкое, Шварц произнесла как-то неловко, словно стесняясь своей неуклюжести, - Спасибо. Да, я рисую... Иногда. - в сумочке завибрировал телефон. - Извините. -пробормотал девушка, достав мобильный. Из краткой смс-ки сотрудницы было ясно, что сегодня она может прийти на час позднее, в связи с переходом работы музея на новый график. «Я всегда узнаю об этом в самый последний момент.» -пронеслось в голове. - А Ваша работа тоже связана с искусством? - спросила она тихо и невпопад, небрежно бросив телефон в сумочку.
